Тугарова О.К., аспирант кафедры уголовного права и уголовного процесса Национальной академии Службы безопасности Украины
Между тем, употребление данных понятий в качестве синонимов представляется неверным, поскольку и понятие «улика», и понятие «косвенное доказательство» имеют свое собственное, отличное от других содержание. Для выяснения различий между ними, прежде всего, следует обратиться к этимологии данных понятий.
«Улика» является словом исконно русского происхождения и означает «предмет или обстоятельство, изобличающее кого-нибудь в чем-нибудь, т.е. обнаруживающее в ком-нибудь что-нибудь предосудительное» [5; с. 217, 738–739]. Более того, отсутствие данного слова в иностранных языках, как указывает М.С. Строгович [8; с. 91], порождает вопрос о том, является ли термин «улика» устаревшим толкованием термина «косвенное доказательство» или же данные понятия имеют разный смысловой оттенок при определении их содержания?
Для выяснения ответа на поставленный вопрос, следует обратиться к историческому аспекту данной проблемы.
Одно из первых упоминаний об уликах было закреплено в «Правах, по которым судится малороссийский народ» 1743 года, в основу которого были положены источники немецкого права. Так, в 12 Артикуле под уликой подразумевалось изобличение лица в совершении преступления при помощи доводов. К числу последних относились: личное признание; письма; показания свидетелей; показания, данные под присягой; показания, полученные через пытку и мучения. Руководствуясь положениями господствующей на то время теории формальных доказательств, улики представляли собой неполноценные доказательства (или как их еще называли «половинчатые») и могли быть положены в основу приговора лишь при соблюдении определенных формальных правил.
Сила и значение улик, как неполноценных доказательств, детализировались в дальнейших законодательных источниках права розыскного процесса. Так, в Своде Законов Российской империи 1832 года уликой или признаком преступления признается несовершенное доказательство, которое само по себе лишь навлекает подозрение в совершении преступления; в совокупности же с иными несовершенными доказательствами улика образовывает совершенное доказательство. К числу улик Свод относит состояние вражды обвиняемого с потерпевшим; «худая молва» и «злые слухи» об обвиняемом; угрозы со стороны обвиняемого; нахождение у обвиняемого средств и орудий совершения преступления; побег с места преступления и т.д. [3; с. 59].
После падения формальной теории доказательств и рождения на ее руинах новой теории, основанной на принципе свободной оценки доказательств, улики, в качестве особой группы несовершенных доказательств, прекращают свое существование. Тем не менее, Проект Устава уголовного судопроизводства 1864 г. содержал следующее определение улик и их доказательственной силы: “уликою признается всякое обстоятельство, из которого можно вывести заключение или событие преступления или о вине подозреваемого лица. Те только улики могут приняты во внимание при решении дела, которые имеют несомненную связь с предметом суждения» [3; с. 60]. Устав Уголовного судопроизводства не содержал понятия “улика”, как в прочем и понятий “косвенное доказательство” и “доказательство” вообще. Возможно, именно по этой причине, в уголовно-процессуальной литературе и появился ряд работ, предметом исследования которых стали вопросы, связанные с освещением понятий «улика», «косвенное доказательство» и «доказательство» вообще.
Одним из первых данную проблему изучил профессор Санкт-Петербургского университета И.Я. Фойницкий. Освещая положения тории свободной оценки доказательств, он делил последние на прямые и косвенные доказательства, именуя их косвенными уликами. Признавая за таким делением лишь историческое значение, И.Я. Фойницкий прямыми доказательствами называет такие, которыми прямо или непосредственно удостоверяется искомое обстоятельство; косвенными доказательствами или уликами он признает «такие доказательства, из которых лишь при помощи умозаключений можно сделать вывод об искомом по их связи с последним» [9; с. 194, 202].
Подобной точки зрения придерживался Н.Н. Розин, который употреблял понятие «улика» и «косвенное доказательство» как синонимы [6; с. 351–359]. В. Случевский не разделяет понятий «улика» и «косвенное доказательство» и понимает под уликами «факты, по которым делается заключение о существовании других фактов, имеющих значение для образования внутреннего судейского убеждения» [7; с. 417–419]. Подразделяя доказательства на прямые и косвенные, не разграничивают понятий «улика» и «косвенное доказательство». М.В. Духовской указывает, что «кроме прямых доказательств живых людей или мертвых предметов – на суде может представляться масса косвенных доказательств или, как их зовут, улик … первые прямо говорят об известном явлении или факте (например: свидетель–очевидец, истинный или подложный документ) или дают данные естественным выводом из которых является исследуемый факт. В косвенных уликах все основывается наоборот, на умозаключении, на применении к одному обстоятельству другого, искомого. Здесь более сложный метод работ» [4; с. 249].
Таким образом, обзор научных источников по вопросу соотношения понятий «улика» и «косвенное доказательство» свидетельствует о том, что в работах ученых-процессуалистов дореволюционной России вышеуказанные понятия употребляются как идентичные и не отличаются по своему содержанию. Впервые в литературе уголовного процесса обстоятельно исследовал проблему соотношения понятий улик М.М. Гродзинский. В своей работе «Улики в советском уголовном процессе» он указал, что улики в конечном выводе могут быть определены как устанавливаемые посредством различных источников доказательств факты, каждый из которых допускает предположение о причиненной ею связи с преступлением и которое в своей совокупности служат косвенным доказательством события преступления и виновности обвиняемого; … те косвенные доказательства, которые указывают на события преступления и на совершение его обвиняемым, которые обвиняемого изобличают, составляют улики» [3; с. 79,4]. Иными словами М.М. Гродзинский называл уликами косвенные доказательства обвинительного характера. Вместе с тем автор отрицал возможность существования так называемых противоулик или оправдательных улик, исходя из исторически сложившегося в русском уголовном процессе понимания сущности улик.
Несколько иной подход к решению данной проблемы был предложен М.С. Строговичем, который указал, что «улика – это любое доказательство, как прямое, так и косвенное, уличающее обвиняемого в совершении преступления, т.е. доказательство подтверждающее обвинение, доказывающее виновность обвиняемого в совершении преступления … под уликой следует понимать то доказательство, которое уличает обвиняемого в совершении преступления, иначе это доказательство нет надобности называть уликой» [8; с. 90]. Автор признавая за уликой любое обвинительное доказательство, не ограничивался их только косвенными доказательствами.
Подводя итог всему вышесказанному, следует отметить, что в науке уголовного процесса существует три точки зрения на соотношение понятий «улика» и «косвенное доказательство»:
отождествление улики с обвинительным косвенным доказательством и употребление данных понятий как синонимов;
отождествление улики с обвинительным косвенным доказательством;
отождествление улики с обвинительным косвенным доказательством вообще, как прямым, так и косвенным.
Безусловно, каждая из указанных точек зрения имела и имеет право на свое существование, хотя и является дискуссионной. Но поскольку наука это всегда диспут, то хотим предложить еще одно решение вопроса о соотношении понятия «улика» и «косвенное доказательство». Представляется, что под термином «улика» (контрулика) следует понимать фактические данные, полученные на стадии досудебного производства. Сами по себе эти данные еще нельзя с полной уверенностью назвать доказательством, независимо от того, являются ли они прямыми или косвенными. По своей сути они выступают «несовершенными» доказательствами, но не потому, что они неполноценные и не могут использоваться в ходе процесса, а потому, что только в своем дальнейшем развитии они могут стать доказательством по уголовному делу. Только после их надлежащей проверки в судебном заседании с участием представителей стороны обвинения и стороны защиты они смогут быть признанными доказательствами по уголовному делу; до этого момента такие данные и есть улики (противоулики). Думается, что такое представление об уликах и доказательствах (как прямых, так и косвенных) будет более точно передавать их смысловое и процессуальное значение при расследовании уголовных дел.