Кругликов А.П. , профессор кафедры уголовного процесса, и криминалистики Волгоградского государственного университета, почетный работник высшего профессионального образования РФ. профессор
Понятия «уголовное преследование» и «обвинение» в уголовном судопроизводстве относятся к числу основных. Однако в течение многих десятилетий и до настоящего времени среди ученых-процессуалистов и практических работников не сложилось единого мнения об их сущности и содержании.
Основные причины этого, как представляется, заключаются в уголовно-процессуальном законодательстве – как действовавшем ранее, так и современном, а также во взглядах , высказанных известными учеными – процессуалистами, которые, несомненно были восприняты многими учеными и практиками.
Проанализируем, в связи с изложенным, некоторые положения Устава уголовного судопроизводства 1864 года, а также действующего уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, взгляды ряда известных ученых – процессуалистов досоветского и советского периодов истории России.
В Уставе уголовного судопроизводства 1864 года не было четких определений уголовного преследования и обвинения, а содержащиеся в нем термины: «судебное преследование», «уголовное преследование», «преследование» практически означали одно и то же.
[1] Относительно обвинения в Уставе уголовного судопроизводства имелись выражения: «Обвинение кого-либо в преступном деянии» (ст. 299); «Прежде чем допросить обвиняемого судебный следователь …объявляет ему, в чем он обвиняется» (ст. 403); «Прокурор окружного суда не может собственной своей властью…прекратить или приостановить следствие по неосновательному обвинению…» (ст. 518) и др.
Известный ученый – процессуалист и прекрасный знаток названного Устава И.Я. Фойницкий, характеризуя обвинение, писал: «Понятию иска в гражданском процессе соответствует понятие обвинения в процессе уголовном, Под ним разумеется требование судебного признания принадлежащего государству права наказания в данном случае»
[2]. И что «иск уголовный содержанием своих требований имеет интересы карательные и направляется к суду уголовному», причем «В силу индивидуального характера обвинение направляется на определенное лицо, относительно которого суду направляется требование установить его виновность и определить заслуженное наказание»
[3].
И.Я. Фойницкий полагал, что в соответствии с Уставом начальной стадией обвинения являлось возбуждение судебного преследования, или уголовного иска, а конечной – обличение перед судом. Возбуждение уголовного преследования, по его мнению, согласно Устава слагалось из двух процессуальных актов – предъявление обвинения суду и принятие его судом.
[4] Из приведенных суждений И.Я. Фойницкого можно сделать вывод, что понятия «обвинение», «судебное преследование», «уголовное преследование» и «уголовный иск» он считал равнозначными. Подобного взгляда придерживались многие его современники. Например, С.И. Викторский в своём труде «Русский уголовный процесс» раздел первый общей его части назвал: «Уголовное преследование (обвинение)». Он полагал, что поскольку преступление прежде всего затрагивает публичные интересы, то это вызывает необходимость борьбы с ним со стороны государства, а отсюда: «…уголовное преследование – в смысле полномочий государства требовать расследования дела судебным порядком и наказания виновного…цель уголовного преследования или уголовного иска – применение наказания…»
[5].
В настоящее время терминологию, использованную И.Я Фойницким, С.И. Викторским и их современниками, а также, по существу и близкую к их взглядам позицию, занимают некоторые современные исследователи проблем уголовного судопроизводства. Так, А.С. Александров, при освещении в учебнике по уголовному процессу вопроса об уголовно-процессуальных функциях, пишет: «Сторона обвинения осуществляет функцию обвинения или уголовного преследования, «…уголовное преследование есть прежде всего обвинительная деятельность по обоснованию уголовного иска», «Обвинение – это уголовный иск…. По делам частного обвинения в уголовном процессе – это частный уголовный иск, а публичное обвинение – это публичный уголовный иск»
[6]. Появились и монографии, в которых освещаются различные вопросы, относящиеся к уголовному иску
[7].
Считал равнозначными понятия «обвинение» и «уголовное преследование» и известный ученый-процессуалист М.С. Строгович. В своём «Курсе советского уголовного процесса» при освещении вопроса об уголовно-процессуальных функциях он писал: «В уголовном процессе существуют три основных уголовно-процессуальных функции: 1) обвинение (уголовное преследование), 2) защита и 3) разрешение дела»
[8]. Понятие обвинения, по его мнению, имеет четыре значения. В первом значении обвинение как уголовно-процессуальная функция – это обвинительная деятельность, это деятельность органа или лица, обвиняющего, изобличающего определенное лицо в совершении преступления
[9]. Второе значение обвинения, полагал он, состоит в том, что под обвинением имеется в виду деятельность обвинителя, выступающего в суде в качестве стороны, но это более узкое понятие обвинения по отношению к обвинению в первом значении. В третьем значении обвинение – это предмет обвинения, содержание обвинения, иначе – обвинительный тезис, утверждение о виновности обвиняемого в совершении преступления. Именно в этом смысле в уголовном процессе применяются такие выражения, как «предъявление обвиняемому обвинения» (в совершении преступления), «доказанность (или недоказанность обвинения)», «поддержание обвинения», «отказ от обвинения». Четвертое значение понятия обвинения, считал М.С. Строгович, - обвинение как сторона обвинения, наименование обвинителя, выступающего в суде.
Он констатировал: «…уголовное преследование – это обвинение как уголовно-процессуальная функция, обвинительная деятельность
[10].
Обвинение и уголовное преследование постоянно находятся в центре внимания научных и практических работников. Одни лишь названия их работ свидетельствуют о разбросе мнений по вопросам о сущности и соотношении понятий «обвинение» и «уголовное преследование»
[11].
Если подвести краткий итог изложенному выше, то представляется очевидным, что одному и тому же понятию – «обвинению» - придается разное значение. Так, обвинение – это и уголовное преследование, и уголовный иск (требование к суду установить виновность определенного лица в совершении преступления и определить ему наказание), и предмет обвинения (обвинительный тезис), и сторона обвинения, и уголовно-процессуальная функция. Думаю, что названо не все из того, что в уголовно-процессуальной теории понимается под обвинением.
Но правильно ли одно и то же понятие называть разными терминами?
Можно ли, например, считать, что стол и стул имеют одно и то же значение, выражают одно и то же? Конечно, и на столе можно сидеть, и на стул можно поставить посуду с пищей….
Уверен, что нет. Верное суждение относительно приведенной ситуации высказали Н.С.Алексеев, В.Г.Даев, Л.Д.Кокорев: «…вряд ли есть необходимость в употреблении разных терминов по отношению к одному и тому же понятию…»
[12].
В связи с этим заслуживает поддержки позиция П.М. Давыдова, последовательно использующего термин «обвинение» лишь в одном значении – как «доказанное, закрепленное в процессуальном документе и направленное на реализацию уголовной ответственности утверждение органа дознания, следователя, прокурора, судьи или суда о совершении преступления данным лицом»
[13]. Данный взгляд на обвинение разделяют и другие ученые, например, Н.А. Якубович считает, что «обвинение на предварительном следствии представляет вменение в вину в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, совершения преступления конкретному лицу»
[14] В УПК РСФСР 1960 года отсутствовало определение обвинения. В новом УПК РФ оно имеется и изложено, на наш взгляд, практически в трактовке, предложенной П.М. Давыдовым: «Обвинение – утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном настоящим Кодексом» (п.22 ст. 5 УПК РФ).
Именно о таком обвинении говорится во многих статьях УПК РФ. Например, в ч. 1 ст. 172 УПК РФ закреплено правило: «обвинение должно быть предъявлено лицу не позднее 3 суток со дня вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого»
[15], статьёй 26 УПК РФ, устанавливающей основания прекращения уголовного преследования, в качестве одного из них названо: «наличие в отношении подозреваемого или обвиняемого вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению…», статьёй 175 УПК РФ установлены основания и порядок изменения и дополнения обвинения, и т.д.
В новом УПК РФ дано понятие и уголовного преследования – как процессуальной деятельности, осуществляемой стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ). В соответствии с этим определением представляется очевидным, что именно под уголовным преследование, как определенным направлением «деятельности», а не под обвинением (соответствующим «утверждением») законодатель и понимает определённую уголовно-процессуальную функцию.
В процессе уголовного преследования обвинение формируется, а затем и формулируется в определенном процессуальном документе, например, в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, – в значении, изложенном в п. 22 ст. 5 УПК РФ. Именно от этого обвинения лицо в дальнейшем защищается как лично, так и с помощью защитника. Тот факт, что обвинение формируется именно в досудебном производстве, подтверждает и мнение Конституционного Суда РФ, изложенное в п. 2.2. постановления от 8 декабря 2003 года «По делу о проверке конституционности положений статей 125. 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан» - «Именно в досудебном производстве происходит формирование обвинения, которое впоследствии становится предметом судебного разбирательства и определяет его предметы».
Относительно деятельности прокурора в суде можно сказать следующее: в соответствии с УПК РФ она является уголовным преследованием (п. 6 ч. 5 , ч. 1 ст. 21, ч. 3 ст. 37, ч. 2 ст. 246), и заключается в поддержании от имени государства обвинения, - того обвинения, о котором говорится в п. 22 ст. 5 УПК РФ, и которое представляет собой соответствующее утверждение. «Поддержание государственного обвинения» - это не обвинение, а продолжение уголовного преследования, заключающегося в деятельности по доказыванию обвинения, предъявленного обвиняемому. В соответствии с ч. 2 ст. 14 УПК РФ бремя доказывания обвинения лежит на обвинителе, а сущность и содержание доказывания определены главой 11 УПК РФ. Частью 7 ст. 246 УПК РФ установлено, что если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленного подсудимому обвинения, то он отказывается от обвинения.
Казалось бы, введение в УПК РФ отличающихся друг от друга понятий уголовного преследования и обвинения, должно было четко их разграничить, устранить их толкование, как синонимов. Но этого не произошло: новый УПК РФ содержит и положения, позволяющие толковать их в одном и том же значении. Так, в п. 45 ст. 5 УПК РФ говорится о «функции обвинения (уголовного преследования», в ч. 2 ст. 15 « о функции обвинения». То есть под обвинением понимается определенная деятельность, что противоречит положениям п. 22 ст. 5 УПК РФ.
Представляется очевидным, что лишь устранение отмеченных и других противоречий, содержащихся в УПК РФ, будет способствовать правильному пониманию сущности и содержания как обвинения, так и уголовного преследования. Всё-таки, стол – это стол, а стул – это стул.