Уголовный процесс на современном этапе сам по себе не может быть правильно осмыслен вне связи с прежними этапами его развития. Чтобы  понять сущность уголовно-процессуального принуждения необходимо раскрыть глубинные механизмы, образовавшиеся когда-то давно, действующие сегодня и в значительной мере определяющие будущее. Н Дювернуа писал по этому поводу: «… ни для кого не считаем бесплодным изучение первоначальной истории народов, хотя бы и очень удаленных от всякого соприкосновения с классическим миром»[1].

            Меры уголовно-процессуального принуждения, имеющие место в уголовном судопроизводстве в России восприняла во многом правовой опыт дореволюционной России и Советского государства.

            О значении уголовно-процессуального принуждения в становлении принципов справедливого отношения между личностью, обществом и государством, обеспечения права личности и условий развития гражданского общества в истории нашей страны говорили выдающиеся ученые-юристы дореволюционной, советской и современной России.

Рассуждая о веке XIX, невозможно не оглянуться чуть-чуть назад и не вспомнить, так называемые Петровские и Екатерининские реформы. Петр I усилил государственное начало в уголовном процессе и ликвидировал остатки раннего обвинительного судопроизводства. Была отменена мера пресечения – «отдача за пристава», у меры пресечения, не связанной с лишением свободы – поручительства – изменен характер (оно перестало быть имущественным). Основной мерой, по-прежнему, является содержание под стражей в тюрьме. При этом содержание обвиняемых было в страшных условиях, которые в связи с длительной волокитой судопроизводства, приводили к гибели людей. Свидетель того периода И.Т. Посошков писал в своем сочинении «Книга о скудности и богатстве»: «От неуправления судейского, вельми много в мире пакостей и разорения чинится, и погибают многие напрасно, ибо многие в заключении сидя, с голоду и от всякие нужды умирают безвременной смертью»[2]. (И.Т. Посошков преподнес свою книгу как тайный доклад царю о разных бесчинствах в царстве и за свою дерзость попал в возрасте 72 лет в застенок тайной канцелярии и умер в заключении в Петропавловской крепости).

Во время правления Екатерины II из трактата Ч. Беккария «О преступлениях и наказаниях» 1764 г. заимствовали и отразили в известном Наказе Екатерины II от 30 июля 1767 г., а затем в Уставе благочиния 1782 г. примерный перечень улик, достаточных для заключения человека в тюрьму. Позднее этот перечень с небольшими изменениями был включен в Устав уголовного судопроизводства 1864 г. и в основе своей жил в виде перечня оснований для задержания подозреваемого в УПК РСФСР 1960 г. (ст.122 УПК РСФСР 1960 г.). Так ст. 194 Наказа говорит «… и так пытка не нужна; если преступление не известно, так не должно мучить обвиняемого, по той причине, что не надлежит невинного мучить, и что по законам тот не виновен, чье преступление не доказано». Однако, как указывает М.А. Чельцов - Бебутов, «негодование в отношении применения пытки – являлись сплошным лицемерием… обвиняемый из низших классов не пользовался никакими процессуальными правами и с самого начала почитался виновным… любезные сердцу Екатерины дворяне были освобождены… от применения пытки и телесного наказания»[3].

Необходимо заметить, что касается мер пресечения, не связанных с заключением  под стражу, то в Наказе излагалась прогрессивная мысль о том, что меры пресечения и меры уголовного наказания имеют совершенно разные цели и что содержание обвиняемого под стражей до суда «как мера жесткая должна быть, сколь возможно, короче».

Анализируя реформы Екатерины II относительно уголовно-процессуального принуждения, нельзя не отметить вклад, который внес в становление этого института А.Н. Радищев, который работал в то время в комиссии по составлению законов. В своем сочинении «Грамота российскому народу» А.Н. Радищев выдвигал смелые утверждения, о которых можно говорить, как об уголовно-процессуальных гарантиях при применении принуждения: никто не имеет права нарушить личную безопасность российского подданного и лишить его свободы, если это не предусмотрено законом; взятому под стражу или посаженому в тюрьму в трехдневный срок должны сообщить причины его задержания; если в течение трех дней обвиняемый не будет представлен в суд, то он должен быть немедленно освобожден; освобожденный имеет право предъявить иск к лицу, незаконно взявшему его под стражу; все лица, взятые под стражу должны быть освобождаемы под поручительство, кроме обвиняемых в тяжких государственных преступлениях, умышленном убийстве, разбое, подделке монет; отказ в освобождении под поручительство может последовать только на основании постановления суда, признавшего совершение обвиняемым умышленного преступления[4]. Однако все эти требования не исполнялись и были лишь рассуждениями первого русского революционера, который поплатился за них сначала ссылкой, а затем и жизнью[5].

Либерализм царствования Александра I сказался и на уголовно-процессуальном принуждении. Своим Указом Александр I отменил пытку, указав, «чтобы самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной».

Итак, нами обнаружены многочисленные проявления уголовно-процессуального принуждения, однако  до XIX века нет ни системы уголовно-процессуального принуждения, ни конкретных указаний к его применению. Только с введением в действие Свода законов 1832 г. можно говорить об уголовно-процессуальном принуждении, которое среди прочих видов имело меры пресечения. Система мер пресечения, предусмотренных Сводом законов (1832 и 1857 гг.), включала следующие меры: содержание в тюрьме и при полиции; домашний арест; полицейский надзор; отдача на поруки. Избрание той или иной меры пресечения зависело от тяжести обвинения, силы улик и звания обвиняемого, т.е. учитывалась классовая принадлежность обвиняемого. Однако необходимо заметить, что основной мерой пресечения и в этот период было содержание под стражей. Полицейский надзор не применялся, хотя был назван в законе. Домашний арест, при котором в доме арестованного должен был находиться полицейский или жандарм, применялся крайне редко. Из мер пресечения, не связанных с заключением  под стражу, имело место,  по-прежнему, лишь поручительство или отдача на поруки. Оно не было связано с материальной ответственностью, но появились поручители – «профессионалы», зарабатывающие поручительством.

Ученые признают, что неофициальным источником Свода законов 1832 года явился немецкий инквизиционный процесс начала XIX века. Поэтому следствие по аналогии с немецким правом делилось на предварительное следствие   формальное следствие. Я.И. Баршев определяет формальное следствие как стадию, на которой применялось уголовно-процессуальное принуждение «… формальное следствие есть объем всех действий следователя, которые направляются против известного лица…»[6]. Закон запрещал применять пристрастные допросы, истязания и мучения, но в то же время предписывал «стараться побуждать истину через тщательный расспрос и внимательное наблюдение и соображение слов и действий подсудимого». Допросы могли проводиться по несколько раз. Однако в литературе того периода встречаются описания о злоупотреблениях полицейских. А.Ф. Кони при характеристике формального следствия говорит, что происходит безотчетный произвол, легкомысленное лишение свободы, напрасное производство обысков, а также бывали случаи добывания признания обвиняемого его истязаниями и приемами замаскированной пытки[7], т.к. собственное признание «есть лучшее свидетельство всего света» ст. 316 Свода законов. Среди следственных действий, которые применяются на формальном следствии, Свод законов закрепляет: личный осмотр (ст. 327); свидетельство сведущих людей, т.е. заключение эксперта (ст. 328); повальный обыск (ст. 339); допрос.

Значимое изменение произошло в уголовном процессе накануне судебной реформы в 1860г., когда был введен институт судебных следователей. Применение всех мер пресечения, за исключением краткосрочного задержания, было изъято из компетенции полиции и стало прерогативой следователей, отнесенных к судебной власти.

Устав уголовного судопроизводства 1864 г. окончательно отделил судебную власть от исполнительной. Система мер пресечения, с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 г., пополнилась двумя мерами пресечения, не связанными с заключением  под стражу – отобранием вида на жительство и залогом. Итак, система мер пресечения по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. выглядела следующим образом:

Процессуалисты того времени систематизировали меры пресечения по различным основаниям. Одной из таких систем явилась трехступенчатая система мер пресечения С.И. Викторского, в основу классификации которой  автором закладывается степень лишения разного рода прав при реализации уголовного наказания[8].

Необходимо отметить, что в 1868 году появляется знаменитый труд А. Кистяковского, который даже в своем названии содержит интересующий нас вопрос – это исследование «О пресечении обвиняемому способов уклоняться от следствия и суда». Сам А. Кистяковский пишет во введении, что целью работы явилось «следя за историческим развитием мер пресечения, во-первых – объяснить происхождение системы 1857 г. и недостатков нашей практики, выросшей на ее началах; во-вторых – почерпнуть в истории подкрепление, объяснение и разумный смысл статей Уставов 1864 г., давших новое определение этому вопросу»[9]. Так, в данной работе, мы находим «характер уголовного судопроизводства и свойство системы мер пресечения находятся в тесной связи с системой преступлений и наказаний»[10]. А. Кистяковский отмечает два важных вопроса, требующих разрешения, относительно применения мер пресечения: следует или не следует применять меру пресечения и какую из мер пресечения избрать. «Таким образом, полиция должна руководствоваться по вопросу: следует или не следует принять меру пресечения – обстоятельствами существования или несуществования в данном случае условий, исчисленных в 257 статье, а по вопросу: какую из мер пресечения следует принять – соображениями относительной важности преступления»[11], - пишет А. Кистяковский,

Более системный анализ мер уголовно-процессуального принуждения, с указанием на то, что в их систему входят и меры пресечения, мы находим в книге, написанной в конце XIX века известным русским юристом, сенатором, профессором Санкт-Петербургского университета И.Я. Фойницким.

И.Я. Фойницкий писал, что «Существо этих мер состоит в том, что для достижения целей правосудия суду предоставляется налагать на частных лиц различные ограничения, доходящие в некоторых случаях до степени, близкой к наказанию»[12]. Мы находим также, что меры принуждения это своего рода необходимость для потребностей правосудия и по цели или назначению их, меры принуждения «распадаются на 1) меры получения доказательств, 2) меры обеспечения явки подсудимого, 3) допрос подсудимого и 4) меры обеспечения судебного разбора»[13].

XX век не менее изобилует мнениями ученых на понятие, сущность, содержание мер принуждения. Учитывая ограниченный объем статьи, остановимся кратко на некоторых из них.

Процессуальному принуждению в разное время процессуалисты посвящали свои исследования[14].

Однако заметим, что по вопросам правовой природы, сущности уголовно-процессуального принуждения, классификации уголовно-процессуальных средств, особенностей отдельных мер принуждения единого мнения не сформировалось.

Существует несколько общетеоретических подходов к понятию принуждения. Согласно позиции Н.С. Братусь, принуждения нет, если обязанности выполняются добровольно, независимо от характера и содержания обязанностей[15]. По мнению О.Э. Лейст, принуждение имеет место там, где обязанности носят правоограничительный характер, независимо от того, добровольно или недобровольно лицо выполняет такие обязанности[16]. Согласно позиции В.М. Корнукова добровольное подчинение различным уголовно-процессуальным действиям (например, обыску, выемке, освидетельствованию и др.) не устраняет их принудительного характера, поскольку эти действия носят объективно-правоограничительный характер[17]. И.Л. Петрухин, наоборот говорит о том, что принуждения нет, если обязанности выполняются добровольно. По мнению И.Л. Петрухина, истинное принуждение может быть обнаружено лишь с помощью социально-психологических и социологических исследований, которые покажут добровольно или принудительно участники уголовного судопроизводства выполняют возложенные на них обязанности[18]. П.С. Элькинд, указывает на то, что необходимым условием применения уголовно-процессуального принуждения за правонарушения является санкция в качестве структурного элнмента правовой нормы, предусматривающего форму и пределы государственного воздействия за отказ от добровольного выполнения уголовно-процессуальных требований или за лишение субъекта возможности использования дозволения[19].

Каким же критерием необходимо пользоваться, чтобы те или иные средства определить как принуждение? Представляется, что таким критерием может выступать объективно неблагоприятный, правоограничительный характер тех или иных мер. Например, О.Э. Лейст считает, что определение обязательного и принудительного в праве находится в зависимости от того, выражают установленные обязанности обычные общественные необходимости или представляют собой ограничения правового статуса граждан[20]. Совершенно справедливо, на наш взгляд, З.Ф. Коврига, В.И. Каминская в объем принуждения в уголовно-процесуальном праве относят такие меры как освидетельствование, отобрание образцов для сравнительного исследования, судебно-медицинскую и судебно-психиатрическую экспертизы и другие принудительные меры[21]. Таким образом, если мера затрагивает правовой статус гражданина, то она должна считаться принуждением  независимо от отношения к ней субъекта, к которому она применяется, оснований и целей ее использования.

Государственная воля, выраженная в процессуальных обязанностях, должна, безусловно, претворяться в жизнь, независимо от того, содержат обязанности определенные правоограничения или нет. По своему целевому назначению уголовно-процессуальное принуждение призвано содействовать успешному осуществлению стоящих перед уголовно-процессуальной деятельностью задач. Эта общая цель конкретизируется применительно к непосредственным целям отдельных разновидностей принудительных средств уголовно-процессуального принуждения. По нашему мнению уголовно-процессуальное принуждение как самостоятельный вид государственного правового принуждения состоит их четырех элементов:

1)меры уголовно-процессуальной ответственности;

2)правовосстановительные меры (меры защиты);

3)меры уголовно-процессуального принуждения;

4)меры обеспечения обнаружения, изъятия и исследования доказательств[22].

Уголовно-процессуальное принуждение является следствием противоречия (конфликта) между волей органа судопроизводства и волей участника уголовного судопроизводства. Цель такого принуждения – подчинить участника уголовного судопроизводства уголовно-процессуальному закону, А также принудительным путем снять складывающееся противоречие и обеспечить нормальные условия судопроизводства. Осуществляя принуждение, органы уголовного судопроизводства ставят своей задачей так повлиять на ум, сознание, волю, чувства и настрой участника уголовного судопроизводства, чтобы он осознал как справедливость примененных к нему принудительных мер, так и необходимость ожидаемого от него уголовно-процессуального поведения.